РАЗДЕЛ 2
ЖАНРОВЫЙ ДИСКУРС ХРОНОТОПА «МАЛОЙ» ПРОЗЫ БУЛГАКОВА
2.1. СПЕЦИФИКА МОДЕЛИРОВАНИЯ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ В РАССКАЗАХ БУЛГАКОВА
Образ картины мира как пространства и времени явственнее всего ощущается в
художественном мировосприятии. В творческом наследии М.А.Булгакова, как будет
показано далее, время передаётся различными способами: как несомненная
физическая реальность, данная в движении и протяженности, воплощенная в
природном и «метеорологическом», астрономическом, социально-историческом и
психологическом времени. Но «я-наррация» («Записки юного врача», «Морфий», «Я
убил», «Необыкновенные приключения доктора», «Красная корона», «Богема»)
позволяет передавать особенности времени, сознания и памяти человека, когда
возможным оказывается нарушение «необратимости» времени. И тогда выясняется,
что «временная плоскость на самом деле и не плоскость, а сложное пространство,
в котором события перекликаются друг с другом, оцениваются, рождаются и
умирают. Внутренняя структура этого пространства оказывает большое
психологическое воздействие на читателя, меняет его представление о времени как
о плавном, равномерном, одинаковом для всех движении прошлого к будущему,
готовит его сознание к неизбежным переменам» [9, с.121]. Именно с учётом этого,
а также памятуя слова В.И.Вернадского о том, что «только для логического
удобства представляем мы отдельно пространство и отдельно время, только так,
как наш ум вообще привык поступать при разделении какого-нибудь вопроса» (Цит.
по: [164, с.88]), мы будем анализировать художественное пространство и время
как самостоятельные составляющие художественного мира произведений Булгакова,
отмечая и процессы их взаимодействия. Мы разделяем мнение Н.Э.Фаликовой, что
«на определённом уровне анализа необходимо отвлечься от взаимосвязи
пространства и времени, рассматривая их как самостоятельные категории…» [190,
с.56]. И хотя в «малой» прозе Булгакова (фельетонах и рассказах) художественное
пространство и время часто своеобразно соединены, правда, не всегда образуя
хронотоп в бахтинском понимании, однако, «чтобы понять художественный мир как
целое, необходимо осмыслить его по частям» [43, с.5].
Проблема пространства в «малой» прозе Булгакова 1920-х годов является наименее
изученной в литературоведении, поэтому, с нашей точки зрения, представляет
большой интерес в отношении становления творческого метода писателя,
формирования его художественного мира, где пространственные формы играют
необычайно важную роль.
Как отмечает Т.В.Филат, «…форма повествования имеет важное конститутивное
значение для семантики и структуры художественного пространства и времени»
[194, с.11], что является особенно важным с учётом функции организации наррации
в произведениях Булгакова указанного периода.
Рассмотрим с этой точки зрения рассказ “Красная корона”, принадлежащий к числу
хрестоматийных. Опубликованный в 1922 г. (год создания неизвестен, рукопись не
сохранилась), он имеет несомненную автобиографическую мотивировку, – причем
“для автора было важно зафиксировать связь рассказа с биографической основой –
с судьбой младших братьев, воевавших в рядах Добровольческой армии” [209,
с.594]. В этом небольшом по размерам произведении – всего шесть страниц –
аккумулируется художественное мировосприятие Булгакова, очерчены те темы,
которые со временем разовьются в самостоятельные сюжетные линии в романах и
пьесах. Анализируя мотивную структуру рассказа, необходимо связать это
произведение с большим булгаковским контекстом, проследив развитие тех мотивов,
которые в «Красной короне» становятся ключевыми. Как известно, «в жизни и
творчестве художника всегда есть свой особый мотив, скрытый в переплетениях
арабесок, который и составляет его секрет» [123, с.554]. Мотивная структура
произведений Булгакова выстраивается в логическую цепочку, которую можно
схематически представить в следующем виде: тема вины за несовершенное лично
преступление – мотив душевной болезни – мотив навязчивого сна (и примыкающие к
нему мотивы сумерек и возвращения прошлого во сне) – мотив искупления, снятия
вины и покоя. Такая мотивная схема становится одной из опорных в поэтике
Булгакова. На эту особенность художественного мира писателя обращает внимание
М.О.Чудакова, говоря об “устойчивости зародившихся в 1919-1922 годах мотивов”
[209, с.596]: в расказе или романе, пьесе или сценарии “ингредиенты алхимии”
творчества Булгакова всегда остаются неизменными, хотя и вступают в бесконечные
комбинации.
В рассказе “Красная корона”, насыщенном экспрессивными деталями и ситуациями,
Булгаковым впервые разрабатывается мотив вины. Причем вина трактуется не только
как индивидуально-личностное осознание нравстенного проступка, но и как
общенародная вина за совершаемое братоубийство, как ответственность всех и
каждого за то, что происходит, за малодушие, допущенное человеком в
экстремальной ситуации, в ситуации выбора: “Господин генерал, я согласен, что я
преступен не менее вас, я страшно отвечаю за человека, выпачканного сажей...”
[21, т.1, с.445]; “С тебя я снимаю вину на себя, за то, что послал тебя на
смертное дело. Тяжесть того, что был повешен, тоже кладу на себя” [21, т.1,
с.448-449]. Реализацию этого мотива мы найдем и в романе “Белая гвардия
(“...все мы в крови повинны”, – говорит Елена [21, т.1, с.412]). Еще глубже
представлен мотив вины в романе “Мастер и Маргарита”.
Мотив вины определяет поэтику пространства и времени, которая реализуется в
рассказе через синтез классической и модернистской парадигм. Мир в рассказе
“Красная корона” предстает как хаос, враждебный человеку. Но мир не всегда был
таким: до т
- Київ+380960830922